Представьте, что живёте вы своей тихой и вполне мирной жизнью годами. Десятилетиями. И если что-то вас и не устраивает, то это либо поправимо, либо к этому можно, посетовав, привыкнуть. Нет у вас особых навыков выживания в экстремальных условиях – они вам просто ни к чему. Вокруг меня до 2014 года именно такими людьми были все вокруг, включая меня. Если кто-то занимался экстремальным видом спорта, он вызывал изумление. Я помню рассказы коллег, когда они спускались в туре выходного дня в шурф затопленной шахты и бродили по февральскому льду над толщей воды под ними. После все взахлёб обсуждали эту поездку – организаторы подарили сразу столько эмоций! Сейчас моя жизнь состоит именно из этих слайдов-воспоминаний – поездка на речку, купание в святом источнике, пикник под соснами. Сплошные камбеки – удел стариков. Но я стараюсь гасить эти воспоминания и как можно реже обсуждать их с кем-то, чтобы не уподобляться престарелым героям американских фильмов, которые сидя на веранде дома престарелых, пересказывают всем охочим свою жизнь. И снова, таких как я вокруг, сотни – для кого лучшие воспоминания их жизни датируются событиями пятилетней давности. Приятели-пенсионеры рассказывают, что все крупные покупки сделали до войны – хороший фотоаппарат, холодильник, автономное отопление. Не успели только поставить пластиковые окна в квартиру. Делали все с пенсионных накоплений или брали кредиты. Получалось это как-то легко, без стрессов. Они и до событий 2014 года уже были пенсионерами. После, помимо самой войны, череда неприятностей: инсульт у неё, а после и у него. Списывают всё случившиеся на стрессы: «Да может ли обычный человек пережить всё это?». Считают себя везунчиками – выкарабкались. На лекарства хватает, хотя двигательные функции так и не вернулись полностью. Но живы! И те довоенные покупки, как и вся жизнь тогда, кажутся сейчас, сплошным потоком солнечного света – могли же! Воспоминаниями живут буквально все вокруг кому за 40. Чем старше, чем этот защитный механизм выражен сильнее. Если не удаётся поменять реальность, можно жить прошлым. Его-то у тебя точно не заберут, какой бы страшной не была сегодняшняя действительность вокруг. И ещё появилась новая черта – идеализировать прошлое. Придавать ему невиданные черты, которых тогда не было и в помине. Если говорить о своем прошлом материальном положении, то непременно как о богатстве, а если о своей жизни в целом, то только как о счастливой. Застревание в прошлом сейчас весьма распространено. Многие ведь так и не справились с обрушившимися на них стрессами. Никто не был к этому готов, а адаптивные способности к новой реальности не у всех были достаточно высокими, чтобы как-то принять всё, что происходило вокруг. Меня поразило, что бывшие «военные», кто служил здесь в 2014 – 2015 г.г. (заметьте, самый сложный период) вспоминают то время с особой ностальгией – была идея, единомышленники, люди вокруг, которые брались за оружие не ради денег или карьеры. Многие только спустя время понимали, что не числились ни в каких списках, что им некуда обращаться за компенсацией по ранениям, потому что они так и остались фантомами этой войны. У моей знакомой еще в Дебальцево ранили её гражданского мужа. Он всегда был упёртым, особо никого не слушал, в «армию» ведь тоже пошёл наперекор всем. Жили так, не расписываясь, потому что это было никому не нужно, хотя, вроде, была семья и общая дочь. После случилось ранение, тяжёлое, в голову. Не был он никаким высоким чином и никаких заслуг не имел. Его отправили в Ростов. Хотя поначалу лечили по месту, безуспешно. Из Ростова он вернулся. Они всей семьёй надеялись, что его там вылечили, а ему вроде лучше, а потом дурить начинает – то кричит, то бросается. Раньше такого не было. После стало ясно, что дочери лучше переехать к бабушке, и отца вовсе не видеть. А потом у него стали отказывать: то речь, то мышление, то двигательные функции. Жена при нём по всем больницам. Вещи подбирает, плачет тайком, слюну ему утирает, кормит с ложки, пелёнки меняет. Так год. А после вскрытие показало, что не заметили осколок… Но все так устали за этот год с ним, так измучились. Просто ждали уже, когда всё как-то разрешится. Потом встал вопрос о компенсации, он же погиб по ранению. И здесь оказалось, что они не были женаты, а он не числился ни в каких списках… Она оформила статус малоимущей семьи. Благо, у неё есть брат, мать и все взялись им помогать. А она чёрная после этого года с ним – лицо чёрное, под глазами круги. Лет на двадцать стала старше. Не разобрать, женщина это или мужчина, молодая или старая… Два года тенью ходила. В такой же ситуации, - она это после узнала, - многие женщины оформляли пенсию по потере кормильца на ребёнка в Украине. Хотя сами здесь жили. Оказалось, что война войной, и идеи, за которые муж погиб, тоже как-то подвинуть можно, а ребёнка нужно кормить… Странно, что здесь еще нет никаких миссий, которые бы оказывали психологическую помощь. Которые хотя бы выслушивали тех, кому нужно выговорить, проговорить свои прошлое и настоящее... Мой знакомый - врач. Жена летом 2014 была лежачей, он и не планировал её увозить. Но когда их район стали обстреливать, погрузил жену в машину, и в чём был, уехал. Ехал на Станицу. А там по дороге дым, чад, огонь. Он ещё слышит плохо, старый. Подъехал, кто-то машет ему – езжай, мол, батя. Он кивнул и рванул вперёд через этот огонь. Видно, снаряд упал прямо перед ними. Когда выехал, остановился осмотреть машину – а там, батюшки, он по убитым ехал – тащил за собой человеческие части. Так это он врач, кого анатомией человеческого тела не удивить. Но он эту историю поглубже спрятал – как кишки от колёс отматывал, пока жена не видела. Я думаю, всем здесь нужна помощь – в первую очередь, разобраться с происходящим. Справиться с пережитым. Выйти на какой-то другой уровень. Потому что для многих жизнь здесь остановилась именно в 2014 году, и продолжается исключительно в сфере воспоминаний довоенного периода. Ольга Кучер, Луганск, специально для "ОстроВа"
